Очевидное-спорное
Философ-атеист выдвигает несколько причин не верить. Мне они кажутся не очень убедительными. Например, «их Бог ощущается более сердцем, чем разумом. Он познается больше через веру, чем через свидетельства его присутствия…» Вот говорят же: красота – в глазах смотрящего. То, что один сочтет свидетельством Божьего присутствия, другой назовет совпадением. Не думаю, что Макс Планк, Исаак Ньютон и другие ученые, признающие существование Бога, делали выводы, не опираясь на разум.
«Если бы Бог существовал, это наверняка было бы более заметно или ощутимо». Заметно и ощутимо для кого? Нам заметно то, что мы замечаем. Один заметит, другой не обратит внимания. А ощущения – вопрос еще более субъективный… Представьте, если бы кто-то сказал: «Сексуального удовлетворения не существует, иначе это было бы более ощутимо». Не каждый подписался бы под такими словами. Почему? Потому что многие лично знают, что такое удовлетворение существует.

 

Существование Бога для многих так же очевидно. И для многих так же спорно. Однако, если кто-то ощущает и замечает существование Бога, а вы нет, – это, скорее, причина исследовать вопрос, чем причина не верить. «Вера в Бога сохраняется потому… и это главное, что она отвечает потребностям людей в ободрении, защите, любви, утешении… Всемогущий, преисполненный любви и милосердия Отец – это опора в жизни, пусть и воображаемая». Жизнь говорит о другом: если есть жажда, значит, есть и вода. Если есть голод, то пища не может «не существовать» в природе. И если есть потребность в Боге, значит… И еще: Отец милосердный – это лишь одна сторона медали. Вторая – Отец принципиальный. Отец, имеющий характер. Отец, перед которым придется отвечать. Такого Отца люди не хотят замечать, ощущать и признавать. Не в этом ли причина «неверия»?

 

Нам нужно воображение для того, чтобы придумать себе «опору в жизни»? Но еще большее воображение нужно для того, чтобы отрезать от объективного Божьего образа неудобную правду. «Верить в Бога – это еще… верить в жизнь после смерти. Это утешает. Атеизм в некоторых отношениях более труден. Но разве истина должна быть простой?» Истина должна быть честной. Истина по определению не может быть нечестной… Но вот люди, говорящие о ней, могут лгать. Даже самим себе. Будем же честнее: жизнь после смерти утешает далеко не всех. Кого-то она пугает. Некоторым страшно представить, что Бог есть и Ему придется однажды смотреть в глаза. И тогда люди утешают себя тем, что Его нет.

 

Хотя тяга к божественному заявляет о себе даже в душах атеистов. Тот же неверующий философ говорит: «Мы – конечные существа, обращенные к бесконечности, преходящие существа, открытые для вечности, ограниченные существа, стремящиеся к абсолюту». Вероятно, он считает, что это философский парадокс? Но в этих словах слышится другое: «Мы стремимся к Богу, у нас есть потребность в Нем, но верить в Него мы не будем».

Вершки и корешки
«Я принимаю иудео-христианскую традицию всерьез… Я атеист, потому что не верю ни в какого Бога. Но я верен принципам, которые несет в себе эта традиция. И потом, вся наша цивилизация является иудео-христианской… Неверие в Бога – не повод отказываться от справедливости, мира, любви, наших представлений о жизни и человечестве». Иными словами, отказ от корней – не повод отказываться от плодов. Только каждый садовод знает: без корней плоды протянут недолго.

 

«Верить в Бога – значит объяснять то, что не понимаешь (мир, жизнь, сознание) тем, что понимаешь еще меньше (Бог)». Верить – вовсе не значит объяснять. Верить значит иметь определенные взаимоотношения (близости и доверия). Верить в Бога значит иметь взаимоотношения с Богом, жить в общении и взаимодействии с Ним. Еще один аргумент философа-атеиста – «существование зла или, скорее, его изобилие». Но изобилие зла – скорее прямой результат безбожия, отчуждения от Бога. И потом: как быть с добром, оно ведь тоже есть, и его немало? Чтобы заметить его, можно сменить источники информации: например, поменьше смотреть ТВ-новости, прочесть биографию Матери Терезы, ближе познакомиться с Библией, найти добрых друзей… и снять черные очки, через которые смотришь на жизнь. Как пел Виктор Цой: «Если есть тьма, должен быть свет». Даже посреди зла и боли есть место любви и добру. Слеп тот, кто не видит этого.

 

«Посредственность рода человеческого: как, видя немалое количество столь невысоких духом созданий, верить в бесконечное совершенство создателя?» Все те же черные очки… плюс некое странное высокомерие сквозит в этом аргументе. Посредственность?.. Она, как и красота, – в глазах смотрящего. Атеизм, как и вера, – это, наверно, вопрос зрения: каждый замечает свое. Неужели не было людей гениально умных, как Эйнштейн, гениально талантливых и творческих, как Микеланджело, гениально добрых, как та же Тереза Калькуттская? Никто из них не родился гениальным, но стал таковым. Потому что каждый человек – это вселенная в миниатюре. Это собрание возможностей. Кто-то эти возможности в себе увидел и обратил во благо другим. И перестал быть «духовно невысоким созданием». А кто-то не видит в себе и в других потенциала, из которого можно что-то сотворить. Почему не видит? Не потому ли, что не верит в Создателя?

Иной?
Взамен веры в Бога философ, отошедший от веры еще в юности, предлагает другую духовность: «не встреча с Совершенно Иным – Богом, но слияние с Совершенно Тем Же Самым – с природой, становлением, вечным настоящим». По версии философа-атеиста, Бог по отношению к нам – существо «совершенно иное» и человек не имеет в себе ничего сходного с Богом. Поневоле задумаешься… о том, от какой веры отошел наш философ. Кажется, его представление о вере было несколько неточным: разве Бог может быть для человека «совершенно иным», создав людей по Своему же образу и подобию?

 

Хотя, возможно, Бог для людей – существо «несколько иное». В силу того, что люди когда-то сделали выбор в пользу греховности – явления для них (в ту пору) чужеродного. Что и внесло отчуждение в их отношения с Богом. Люди утеряли Божье подобие… но Христова смерть и воскресение дали возможность каждому восстановить отношения с Богом. И с тех пор каждый выбирает сам, хочет он этого или нет. Так что теперь Бог, словно человек, идущий по улице: для кого-то прохожий – чужой, а для кого-то – отец родной. И Бог для одних – «совершенно иное» существо, а для других – «Отче наш».

 

Елена КОЗЛОВСКАЯ.